Эмилия Деменцова

   В 2016 вновь для нас важнейшим из искусств станет кино: Минкульт РФ объявил год российского кинематографа. У автора этой бессмертной цитаты  в качестве пристяжной к кино шел еще и цирк, а правило упряжкой временное утверждение: «Пока народ безграмотен…». Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. «Пока» — длится, «пока пока покачивая перьями на шляпах» и пределы его необозримы. Ярким примером того, как сливаются кино и цирк, народ и «перья», «сливая» попутно искусство и воду, может служить мюзикл «Поющие под дождем», поселившийся в Москве  за спиной памятника А. С.Пушкину.

Бывший кинотеатр «Россия» выбросил «кино» из официального названия, но историческую вывеску здесь  оскоплять не стали. Казалось бы, для мюзикла, основой которого стал известный одноименный фильм 1952 года, лучшего места для дислокации не найти. В фильме – про голливудских кинозвезд начала прошлого века, вот и лестница «России» помнит стопы многих звезд, гостей премьер и фестивалей. В вечер мюзикла на сцене театра вновь попыталось отвоевать былые лавры экранное полотно. С него, как когда-то в 1927 году, прозвучало то, что стало первой репликой эры звукового кино: «Подождите минуту! Вы еще ничего не слышали!». Кинокомпания Уорнэр Бразэрс решилась тогда на рискованный эксперимент — выпустила полнометражный звуковой фильм «Певец джаза», несмотря на скепсис коллег и пророчество, что звук сделает кино вульгарным искусством. Этот  переход Рубикона от немоты к звуку и послужил отправной точкой для сюжета «Поющих под дождем», о сценическом воплощении которого лучше было бы промолчать, если бы не «история истории», довлеющая над этим названием в афишах.

История одноименного музыкального фильма Стэнли Донена и Джина Келли богата любопытными фактами (вроде того, что воду для съемок главной «мокрой» сцены фильма, подкрашивали молоком, чтобы капли дождя лучше смотрелись на экране), а также премиями и наградами. В программке российской адаптации мюзикла уделено этим подробностям достойное внимание: создатели выстроили солидный исторический фундамент постановки, претендуя на принятие эстафеты от известных создателей фильма. Лестные эпитеты в адрес фильма плавно перекочевали  на афиши и рекламные материалы мюзикла, хотя это тот самый случай из поговорки «где имение, а где вода». Воды в спектакле хватает – 12 тонн за спектакль переливают на сцене из пустого  в порожнее. Присовокупить бы к этой цифре «воду» из затянутых диалогов и сцен, в которую окунают публику. Если от Н₂O зрители первых рядов еще могут укрыться заботливо приготовленными для них плащами-дождевиками, то от ведер лишних слов и тактов спасения нет – «Кругом вода /  Вода, вода /  Шумит вода».

Никакого подлога или обмана здесь нет. «Поющие под дождем», пожалуй, один из самых честных мюзиклов, предъявляющий публике ровно то, что и значится на билетах – здесь действительно поют под дождем. Главная «фишка» вынесена в заголовок, на витрину, за которой, как оказывается, ничего лучше и не предлагается.  Капли, плески, брызги, 4D эффект для публики первых рядов, по-детски визжащей, когда актеры, топая ногами по затопленной сцене, разносят брызги в зал. «Важный дождик», как сказал бы доктор Астров, льет как из ведра, но даже эти выпавшие осадки не в состоянии смыть тот осадочек, который остается после просмотра российской адаптации мюзикла. Стихия здесь естественнее и органичнее всех прочих участников постановки; вода переигрывает всех переигрывающих (нарочитых) актеров; вода заполняет сцену, но не способна заполнить пустоту происходящего на ней. В «Поющих под дождем» вода не освежает сюжет давно минувших дней. Сюжет, крепко привязанный ко времени и месту, наполненный именами, названиями и символами, зачастую ничего не говорящими российскому зрителю.

Сценарий «Поющих…» был продиктован музыкой и песнями, которые авторам и нужно было уложить в единое увлекательное полотно – сюжет о звездах немого кино, вынужденных покориться реалиям времени и заговорить с экрана.  Если у главного героя Дона Локвуда помимо киногеничной внешности есть и сносный голос (в молодости он выступал на подмостках в водевилях), то у его партнерши, которую сватают ему таблоиды, Лины Ламонт голос остро диссонирует с внешностью, а, впрочем, вполне соответствует ей – кричащей. Дон и Лина вынуждены играть в одном фильме, провал которого не благодаря, а вопреки новой технике звукозаписи, обещает стать громким. Ну а дальше все как в кино: случайная встреча Дона с очаровательной театральной актрисой Кэти – развеет тучи, принесет любовь и успех им и киностудии.

Создателям мюзикла не откажешь в упорстве и тщательности в калькировании  мизансцен, грима, причесок и костюмов первоисточника. Отдельные номера воспроизводятся с точностью до жеста, до улыбки и удара каблуком  в нужном такте.  Но если крой платьев и рисунок танцев скопировать получилось, то смыслы и восприятие публики той исходной постановки на российскую почву перенести не удалось.  Американская публика «Поющих…» считывала в нем отсылки к первым мюзиклам «собственного производства», пародии на звезд немого кино, которых зрители знали и знают по именам.  Бутылка, завернутая в бумажный пакет или возникающее в мюзикле название «Королевский плут» (намек на фильм 1927 – «Любимый плут»  о  поэте-острослове Франсуа Вийоне, получившем титул «Короля дураков», изгнанном  Людовиком XI из Парижа, а затем разоблачившем заговор против короля),  – символы эпохи сухого закона и начала новой эры Голливуда.

В «Поющих…» множество примет подобной американской культурной идентичности, которую отечественная публика в большинстве своем воспринимает лишь как часть декорации, фон. Близ входа в театр «Россия» разместили аналог «Аллеи славы», на манер той, что простирается близ «Китайского Театра Граумана» (эта вывеска возникает и в мюзикле  — в этом здании традиционно проходят громкие голливудские премьеры). В предновогодний вечер спектакля публике приходилось буквально скользить от одной звезды к другой – пространство у входа было покрыто наледью, расчищенными были лишь квадраты с именами актеров  — они «работали» на публику, но не для нее.  Внутри театра все так, как будто и не было никакого переименования – торжество атмосферы кинотеатра. Не кино, а кинотеатра – т.е. колы, попкорна и мороженого, которые настойчиво предлагают лоточники в фойе и даже зрительном зале. Продюсеры мюзикла, как и персонажи кинопродюсеров мюзикла, более всего обеспокоены кассовыми сборами, и это беспокойство разлито в фойе и зале, душных от многочисленных рекламных объявлений, анонсов скидок, предложений сувениров и фото «на память». Это, наверное, правильно, ибо от сценической версии «Поющих…» в памяти может остаться только фото, сувенир или цена программки-буклета (300 рублей). Мюзикл богато и пышно упакован (агрессивному маркетингу отлаженного конвейера «Stage entertainment» иным кинопрокатчикам нужно поучиться), но как только в зале гаснет свет и начинается действо, становится очевидно, что спектакль здесь не цель, а приятное дополнение к пирожным и алкоголю в буфете. Откидывающиеся кинотеатральные (а не театральные) кресла тоже делают свое дело – номер за номером публика убаюкивается и начинает запаздывать с предусмотренными сценарием аплодисментами. Звучат, впрочем, и записанные на пленку овации. Очень кстати для разомлевших зрителей звучит хит «Good morning» , ну и пара дождевых капель из песни-визитной карточки мюзикла  «Singin’ In The Rain»  тоже приводит публику в чувство: пусть над зрителями дальних рядов и  «не каплет», они с удовольствием наблюдают за тем, как мокнет публика «VIP зоны». Собственно, добрее и отзывчивее оказываются зрители галерки –  они заплатили справедливую цену за увиденное.

Скопированную и неумело адаптированную под российскую публику (шутки а-ля скороговорка «Шла Ширли по шоссе и сосала сэндвич») конструкцию мюзикла не спасают партитура и исполнение оркестра, техничные, слаженные хореографические номера, яркость декорации. Здесь формально, словно по ГОСТу, исполнено, но лишено легкости, беззаботности, очарования и изящества «старины», которые передает кинопленка с фильмом, где главные роли исполнили Дебби Рейнольдс, Джин Келли и Дональд О’Коннор.  Сценическое же воплощение «Поющих…» начисто лишено драйва или зрелищности шоу, кроме, разумеется, дождя над сценой, но и в финале этого яркого номера успеваешь подумать о том, не подхватит ли артист простуду, не сядет ли от воды его костюм, да и вся постановка в лужу.  Здесь попадают в ноты, но мюзикл «как по нотам» не идет. Мюзикл можно похвалить за ансамблевость, обратной стороной которой является  отсутствие ярких актерских индивидуальностей. Предшественники нынешних исполнителей убедительно пели, танцевали и играли, актеры российской постановки, кажется, все силы бросили на тренировку голосов и ног, ограничившись манерой ТВ-шоу в произнесении реплик. Здесь музыканты, помещенные над сценой, и актеры на ней, в общем, приравнены, режиссер  ограничивается функцией копировальной машины, пальму первенства же стоит отдать постановщикам, техникам сцены, специалистам по монтажу декораций и водным эффектам – большой команде, на перечисление участников которой в буклете спектакля отведено несколько страниц.

Из примечательных актерских работ можно отметить разве что Анастасию Стоцкую, которой на протяжении всего спектакля приходится кривляться, писклявить и издавать звуки, с трудом поддающиеся описанию (вспоминаются уроки Элизы Дулиттл у профессора Хиггинса из «Пигмалиона»), но в этом есть хотя бы какая-то, пусть и раздражающая балаганная характерность, есть труд и отсутствие страха предстать на сцене в невыгодном свете. В остальном же однообразные номера сменяют друг друга, напоминая ревю, в котором наивный схематичный сюжет (таким, в отрыве от родной американской почвы, оказывается он) «втаптывается» чечеткой (особенно в этом плане «провисает» второй акт), или дивертисмент, который отвлекает публику от основного действия. Основное же действие для публики, кажется, предусмотрено в антракте, в буфете кинотеатра, не в зале.  А ведь сколько тем переплетено в этой истории о противостоянии новых и старых форм – немого и звукового кино, таланта и посредственности, актеров театра и киноактеров, противостоянии киностудий, столкновении жанров и простой мечте  — выйти из-за кулис на авансцену, ну, или, по меньшей мере, замуж.  Словом, все то, что блестяще удалось воплотить в немом фильме 2011 года «Артист» Мишеля Хазанавичуса. В нем тот же 1927 год, те же реалии и атмосфера киномюзикла, но, как и в случае с «Поющими…» 1952, этот фильм, без всяких 3D и 4D эффектов оказывается  «живее» и душевнее, чем мюзикл, который играют «здесь и сейчас» в театре «Россия».  Пожалуй, лишь один куплет обретает неожиданный, незаложенный в него смысл. Актер поет, обращаясь к возлюбленной: «Я не ищу славы и денег, я лишь хочу, чтоб пришел священник….» и, памятуя недавние церковно-театральные скандалы, начинаешь ловить себя на мысли, не найдется ли в этом увеселительном зрелище, чего-то, что может оскорбить чувства верующих. Но актер продолжает: «…И поскорей стала бы ты моей», — а значит все в порядке, если по тексту первым делом должен прийти священник, а уж потом любимая. Стало быть, все в этом спектакле ладно и правильно.

«Если ты посмотрел один фильм, считай, что видел все», — говорят в мюзикле, то же можно сказать и о его однотипных номерах. Ярчайший номер фильма – песня «Make ‘Em Laugh» («Рассмеши»), во время исполнения которой разыгрывают весь ассортимент типовых гэгов и приемов мюзиклов начала и середины прошлого века.  В одной песне собраны все архетипы и разновидности этого  только на первый взгляд, «легкого жанра».  В сценической версии мюзикла номер, разумеется, сохранен, но смотрится он как проходной: ни подсветка, ни пестрые костюмы а-ля «Стиляги», ни степ не захватывают внимания публики. Удачными могли бы стать фрагменты черно-белого кинофильма, демонстрирующегося на экране во время спектакля, как пример того, с какими трудностями сталкивались первопроходцы звукового кино: звук для фильмов записывался на грампластинку, которую воспроизводил проигрыватель, синхронизированный с кинопроектором. Часто случались рассинхрон звука и изображения, несовпадение артикуляции, посторонние шумы и помехи. На этом в мюзикле построено несколько шуток, смех после которых чаще подразумевается, чем звучит. Неловко и говорить, что наспех сварганенный черно-белый фильм из мюзикла снят по-любительски, так, как не снимали даже в пародируемом далеком 1927 году.

Запоминается, как учил Штирлиц, всегда последнее, потому «мокрый номер» из финала первого акта повторяют и в финале мюзикла.  «Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной»  могли бы пропеть избалованные премьерами  московские зрители. Чем их только не удивляли – и огнем (рекламы), и (теперь) водой, и медными трубами знаменитых имен, занятых в постановках. Все как с гуся вода, и все продается с большим или меньшим успехом. Случай «Поющих под дождем» примечателен своей публикой, редко выбирающейся «окультуриться» и желающей в театре как следует отдохнуть.  Вот и на здешнем мюзикле ей, как известному со школьной скамьи персонажу,  «прекрасно. … тепло и сыро!». А если станет уж слишком сыро, так это «легко уладить с помощью зонта». Они продаются в фойе в ассортименте.

«Театрон» http://teatron-journal.ru/foje/teatron/item/3236-pojuchie.html

Фотограф Юрий Богомаз.