После вчерашнего….
1 марта, 2016 Театр
Пересказывать подробности ночи, проведенной в Театральном центре «На Страстном» с 29 февраля на 1 марта опасно. Непосвященные могут заподозрить рассказчика в злоупотреблениях, или просто в употреблении чего-то, что преследует употреблявших и преследуется по закону. Формально все цивильно – церемония вручении премии Союза театральных деятелей «Гвоздь сезона». Но это только прикрытие для театрального шабаша, случающегося на одном из семи московских холмов (Тверском холме или Страстной горке) раз в год. Действо опасное для лауреатов премии, их больно «прикалывают» хрустальными гвоздями (таков ее символ) бессменный автор и ведущий церемонии Константин Богомолов и его незаменимый напарник (тут больше подошло бы слово «соучастник») Сергей Епишев. Этот тандем воплощает театральный завет «играть, как в последний раз», ежегодно своими шутками заставляя публику не на шутку беспокоиться — не станет ли нынешняя церемония последней. Ведущие всегда на всякий случай прощаются, ибо не всё им может проститься… Творческие люди ранимы и не все выдерживают щекотку «гвоздичных» острот, выходящих далеко за рамки дружеского подтрунивания. Настоящий друг тот, кто не боится говорить правду; авторы «Гвоздя сезона» «дерзают в забавном русском слоге» (в текстах филолога и поэта Константина Богомолова ни слова в простоте и все неспроста) « истину царям с улыбкой говорить». Со сцены обращаются адресно, без эзоповых приемов, шутят прямо «в лоб», метко и, порой, глядя в глаза адресату, — но не «лобово», не примитивно. Не все, однако, смешно, многое горько – высмеивают наболевшее. Не боятся высказывать со сцены то, что «дошло до горла», не «проглатывая» слов. Не о сценической, а о прямой (отрытым текстом и подтекстом) речи речь. Оттого на «Гвозде сезона» публика смеется, глядя на сцену и переглядываясь. Острят здесь действительно «заостряя».
Церемония 2016 имела все признаки мистерии. (1) Таинственность. Билеты на церемонию не продаются, ее зрители, невольные участники, условное театральное братство (часто кажется, что «сводное»), как правило, знают друг друга и, не сговариваясь, собираются в одном и том же месте, в один и тот же поздний час. (2) Загадочность. Подготовиться к церемонии невозможно, никто не знает чего ждать от неповторимых и неповторяющихся авторов. Неизменными остаются лишь традиционные «до» и «после» ритуальные проходы с бокалами вокруг столов с лежащими на них гвоздями (кому не достались призовые хрустальные, могут довольствоваться поощрительными стальными). (3) Посвященность. Для многих эти «до» и «после» церемонии оказываются важнее и эмоциональнее самого повода встречи. «Повод встречи» дарит встречу и не (с)только с прекрасным, но с теми, кто прекрасное творят. Фотографы снуют, ловя и загоняя в кадр тех, кого положение обязывает надевать театральные улыбки и за пределами сцены; восторженные околотеатральные жаждут отметиться чужим вниманием, тянутся к театральным с просьбой что-то подписать «на добрую долгую», прикоснуться (буквально) к искусству. Это «до» и «после» дешево игривостью атмосферы и игристостью налитого в бокалы, но богато на любопытные зарисовки, которые подпитывают церемонию и/или лишний раз подтверждают справедливость звучащего со сцены. (4) Священнодействие, богослужение. Тут бы ограничиться фамилией «Богомолов», но нельзя не отметить, что нынешняя церемония стала и откровенной (отличилась разоблачениями и саморазоблачениями в прямом и переносном); содержала акт убийства и воскрешения из мертвых, не дающего покоя особо верующей общественности театрального режиссера (парадоксальным образом атмосфера церемонии навела на мысль, что без гвоздей не было бы и того самого нетеатрального воскресения); содержала обращение, устремленное не столько далеко, сколько высоко, выше колосников и здешней суеты. Сверху, если верить ведущим, ответили, но на иврите… Перевести не удалось. Вот и вечер с 29 на 1 переводу и пересказу не подлежит. Припоминаются свечи (мистерия как есть), переодевания, обнажения (истины и естества), падения в бездну сцены и полеты на безымянных высотах сарказма и русского не всегда литературного.
Вспыхивают в памяти искры вчерашних мизансцен, слетают с языка остроты, но себе как-то не верится. Выдающимся, выбивающимся из ряда вон получился «Гвоздь сезона» образца 2016. Пограничным между колким февралем и обнадеживающим мартом. Да и 29 февраля, этот «лишний» день придал церемонии особый смысл. Кажется, такую планку можно покорять раз в четыре года, но «Гвоздь сезона» год от года бьет собственные никем иным не побитые рекорды. Занятной подробностью, пришедшей впору 29 числу, стал тот факт, что ведущие были облачены в женские наряды, высмеивающие одиозных критикесс. Именно 29 февраля, как гласит шотландская легенда, женщина может посвататься к любому желанному ей мужчине. Отвергнувшего нежное чувство ждут четыре года неудач, либо крупный штраф, — гласит закон с 1288 года, уточняя, что кромка наряда барышни должна быть непременно красной. Что ж, Константин Богомолов был как раз в красном… Отказавшимся разделить страстность его натуры и горячность иронии теперь есть на что списать неудачи ближайшего квартала. Винить стоит только себя. Впрочем, от наград не отказался ни один лауреат. А именно спектакли:
«НЮРНБЕРГ», получивший Большой и малый «Хрустальные гвозди» (Российский академический молодежный театр, режиссер Алексей Бородин); «ЮБИЛЕЙ ЮВЕЛИРА» — (Московский художественный театр им. А.П. Чехова, режиссер Константин Богомолов); «МЕФИСТО» (Московский художественный театр им. А.П. Чехова, режиссер Адольф Шапиро); «БЕГ» — (Государственный академический театр им. Евг. Вахтангова, режиссер Юрий Бутусов); «ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ» (Государственный академический Большой театр России, режиссер Кирилл Серебренников).
Не знаю как премия (ее жюри и критерии отбора спектаклей таинственны и разглашению не подлежат), но церемония «Гвоздя сезона» — стержень театральной Москвы, а может и иной «дистанции огромного размера». Главное, чтобы на этот гвоздь не нашелся молоток. Чтоб не прибили.
«Театрон» http://teatron-journal.ru/foje/teatron/item/3344-gvozd_sezona.html