Ма Ма
9 декабря, 2015 Театр
О фильме Хулио Медема («Комната в Риме», «Люсия и секс») хочется говорить, забегая вперед. Именно этот прием использует он в своей новой работе, озвучивая кадры будущего диалогом из настоящего. «Ма ма» имеет все шансы стать опус магнум в фильмографии кинохудожника, умеющего не вписать, но разглядеть магию в быту простых вещей и истин. Психологические эскизы и философские вопросы на фоне поэтики и эротики, красоты пейзажей и тел, — все это помещается в просвете названия фильма. Литературное и художественное, телесное и духовное, живое и мертвое, словом семена того, что были заложены в предыдущих работах Медема, в «Ма ма» расцвели (недаром, семя здесь будь-то цветы, раковые клетки или зародыш – один из образов фильма). Медем более не экспериментирует, он утверждает и быть может его спокойная уверенность, пролившаяся на киноновеллу, стала решающей для Пенелопы Крус, сыгравшей главную и, по сути, единственную женскую роль в фильме. Впервые работающая с Медемом актриса не только нарушила шестилетнюю паузу (за это время она не участвовала в испанских проектах, не считая камео в «Я очень возбужден» своего учителя Педро Альмодовара), но и дебютировала в качестве исполнительного продюсера.
Беда не приходит одна: у Магды кризис отнял работу, студентка-блондинка — мужа-философа, а внезапно обнаруженная опухоль намеревается отнять, если не жизнь, то грудь. «Mama» — по-испански это грудь, и это первое, что волнует героиню, просящую врача в прекрасном исполнении Асиера Этксеандия («13 роз», «Секс, вечеринки и ложь») сохранить хотя бы сосок. Грудь в начале фильма для героини суть женщины – нечто подобное Крус играла в «Элегии» Изабель Койшет, где, как и в «Ма ма», главным антагонистом оказывался рак, убивающий в женщине женщину. Первое «Ма» — отнятая грудь, и полученная взамен новая жизнь с любимым сыном Дани и Артуро (Луис Тосар («Камера 211», «Предел контроля»)), который пережив смерть жены и дочери, обрел с Магдой надежду, если не на счастье, то на покой.
«Одно и то же в нас живое и мертвое <…> ведь это изменившись, есть то, и обратно», — эта мысль Гераклита пронизывает фильм, в котором режиссер пытается уловить момент «оборотности», одновременного присутствия одного в другом. Мысленный эксперимент Шредингера тут ни при чем, это попытка найти и передать силами визуального искусства эквивалент незримого — сплетения жизни и смерти. Не случайно в фильме возникает упоминание Эль Сида, национального героя Испании, мертвое тело которого его жена усадила на коня, чтобы поддержать боевой дух армии перед битвой. В «Земле» Медема, прямая цитата из которого звучит в «Ма ма», его герой был полужив, полумертв, так и Магда, донашивая свою жизнь, решится вынашивать новую жизнь в себе. Дочь покинет тело матери, и болезнь вновь завладеет телом – на экране младенец будет лежать на груди у мертвой, замершей с блаженной улыбкой, женщины. Этот кадр отсылает к финалу «Любовников полярного круга» Медема. Оттуда же привнесена тема белого: стерильность больницы или дома героини, с вязким страхом смерти, или ее выбеленное болезнью лицо, белый конверт с вестью о смерти (результатами анализов) и заснеженная Сибирь (образ ее — поэтическая квинтэссенция холода), где маленькая девочка ждет своих родителей. Расцвечивает белое блистательная актерская работа Пенелопы Крус. В ней вся палитра – гнев, страх, отчаяние и безграничное счастье. Все на лице, где крупным планом видна не искусность гримеров, но актрисы («Имя этому гриму душа»), не боящейся предстать в невыгодном ракурсе.
Одной еще нет – не рождена, другой – почти не осталось, но обе живы – будь то ощущение, ожидание или память. На экране нерожденная дочь бросает в море крабов, оберегая свою мать. Ее образ взят из рассказа врача Магды, хотевшего удочерить маленькую Наташу из России. Ей, девочке из будущего, Магда записывает видеомонолог, ведь иначе, будучи одна в другой, они никогда не увидят друг друга. Здесь и сейчас переплетенные они разорваны во времени, между двумя жизнями пролегла смерть, как пробел между двумя слогами первого в жизни каждого человека слова.
Фильм о смерти как гимн жизни сочинил и исполнил Хулио Медем. В нем не клянчат и не тратят понапрасну слез и слов, не ждут сочувствия, но сочувствования. А, главное, здесь не боятся говорить о том, от чего частенько стали морщиться или ухмыляться, называя банальным. Медем не боится «общих мест» именно потому, что они общие, т.е. касаются всех, и мест неприкрытых вроде крупного плана «Происхождения мира» Курбе, которую сто с лишним лет все числят провокацией, не боится обобщений и посвящений (всем женщинам) и даже скрытой рекламы собственной книги об Аспазии. «Ма ма» путь от «В этой жизни умирать не ново…», до «Нет, весь я не умру», от затемнения к свету.
http://thr.ru/cinema/recenzia-ma-ma-s-penelopoj-krus/?_utl_t=tw