Дело времени
22 августа, 2016 Разное
Беспамятство, как Атлас, давит сушу;
Федор Тютчев
Память и Время разнонаправлены. Память – оставшееся позади. Время мчится словно по приказу «вперед». Иногда, кажется, что мчится по кругу, но этот эффект «дежавю» вызван памятью, она все записывает, с ней сверяются, сличают. Память – слепок времени. Но слепок этот у времени и в руках, от того время частенько притупляет, ретуширует, переписывает память, убивает ее. Из учебников истории вырывают страницы, заштриховывают имена и события, предлагают историю в историях, т.е. не в документах, а в сочинениях и изложениях. Прошлое время описывают в настоящем, держа карандаш с наклоном (уклоном), карандаш «по ветру» и ластик в боевой готовности. Но может случиться и так, что стиравшие забудутся, а стертое воскреснет, как на палимпсесте…
Время и память взаимообогащают друг друга: время насыщает память, память предупреждает время. Предупреждает от глупости под девизом «Не повторять! Опасно для жизни». Время на память действует принудительно (порой, законами и медикаментами), а память на время – рекомендательно, эхом, окликая. Но время не оборачивается…
Прошлое (памятное) может и не стать будущим, будущее однажды уйдет в прошлое, в память. Время перетекает в память. В памяти – бессмертие времени.
Во времени мы проживаем каждое мгновение лишь однажды, наедине с памятью вольны проживать его сколь угодно раз. Пока наше время не истечет. Память умершего умирает вместе с ним, или сменяется памятью о нем. Но… «Время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии» (И.Бродский). Проступают и прорастают в правнуках воспоминания не доживших до их рождения прадедов. Неоплаканные нами говорят в нас. «Все, что было не со мной, помню», — генетическая память нашей страны сильнее ее генофонда.
Все временно (различен срок), но не все памятно: «воспоминаний много, а вспомнить нечего» — случай хрестоматийный. Время – реальность объективная, память – субъективна. Забываем то, что не следовало бы (особенно о себе), помним то, что давно надо забыть (особенно о других). Лелеем воспоминания и мучаемся ими. Ругаем память за беспощадность – за забытое и за то, что никак не можем забыть.
В молодости и добром здравии, кажется, что поглощенность воспоминаниями – удел пожилых. Удел тех, кто в какой-то момент перестает мыслить себя в будущем времени, задумываясь о будущем без себя. В собственном вчера уверенности больше, чем в завтра, чем даже в наступлении этого завтра. От того и «зарастают» памятью. Ей себя вверяют, а она, порой, подводит, изменяет, играет. Но ей прощают. Все ж таки не чужая. Своя. И ближе нее не будет.
Незаменимых нет. Но есть подмененные. Люди, понятия, документы. Сменяются эпохи, подменяются принципы, заменяется… да все, как оказалось, заменяется, или замещается другим. Даже «часовым полагается смена». Не мера за меру, но мена на мену. И китайское проклятие «не дай Вам Бог жить в эпоху перемен» повторяется и сбывается. Проклятье это иногда именуют прогрессом. Проклятые проклинают, но, чертыхаясь, движутся вперед на перекладных, перекладывая, перетасовывая знания, явления, события. Нельзя вести воз прошлого целиком, его не сдвинуть. От чего-то (кого-то) надо избавляться, а что-то и само отпадает по дороге. Случаются на пути и остановки, но ведь в движенье нужно жизнь вести, в движенье. Потому, дабы сохранить форму, рекомендован бег на месте. Если по ходу движения кого-то ненароком могут затоптать, то во время остановок с удовольствием можно оттоптаться. Утрамбовать, уплотнить, спрессовать, закатать. И налегке двинуться дальше. Мир стремится к компактности. Громоздкое подменяется легковесным. Местоимения популярнее имен, соответственно названию, местоимения вместо имен. Это не стремление к экономности языка, но примета времени. Любого. Всегда есть мы и они, те и эти, а помимо тех самых, еще и другие. Делим по разрядам и не тратим время на конкретизацию, и так все ясно. С «нами» все ясно давно, с «теми» тоже, и они столь же давно раздражают. Просто потому, что «они» не «мы», а особенно раздражает, когда «мы» остро чувствуем, что «мы» не «они» и не встать нам с ними рядом. Обобщать проще и менее ответственно. От первого лица значит от собственного имени, потому лучше сбиваться во множественное число (плечо к плечу). К «нам» не придерешься. «Мы» едины, понятны и внушаем друг другу («своим», «нашим») уверенность. «В слове мы — сто тысяч Я…». Даже если ужасаемся «себе», то это все равно «наше» личное (притяжательное) дело. Если завести речь о «тех», других, всяческих, то она (речь) заведет далеко и не до добра. «Они», другие, — пестры и разнообразны. Различны (отличны) по национальности, вероисповеданию, ориентации (во времени, пространстве, по кругу лиц, постельным предпочтениям и политическим «заблуждениям»). «Мы» однородны, «они» же, по «нашим» меркам, просто безродны. «Они» меньшинства, но иной раз кажется «они» в большинстве. И «они» в большинстве своем правы. Но только в своем, в нашем же – ответственны и ответствуют за «Кто виноват?». Их минусы себе записываем в плюс. Соблюдаем полярность. Но минус на минус не дает тепла. А мы ведь северные. Ледовитые мы. Таим, но не оттаиваем…
Говорить о времени – терять его. Оно все равно пройдет. И по нам как по часам. Но в этом столько же печали, сколько надежды. Надежды, что все выпавшее нам на долю, пройдет. А что и на кого наступит после – вопрос времени. Время – вечный двигатель, «обтикивает» со всех сторон. Час за часом и час от часу не легче. Время не ждет, уходит. Оно в песок, мы в землю. Иногда время терпит. Нас, от него натерпевшихся. «Наше время» в прошедшем времени – светит и манит, «наше время» в беседах о настоящем омрачает, отталкивает. В выражении «герой нашего времени» иной раз наше время иронизирует над героем. От него, нашего, и отставать нельзя, и опережать его опасно, а идти с ним в ногу иногда бесчестно. Вот и пребываем по привычке в безвременье. Часы переводим — часа ждем. Доброго ли, мертвого ли. Своего.
«Все приходит для того, кто умеет ждать». Приходит неожиданно. И пусть время приходит, чтобы уйти, а ожидания не оправдывают ожидание, все равно все приходит… с опытом, с опозданием, с приветом, на ум, к выводу, в гости, в негодность, из школы, из армии, к консенсусу, по почте, «чтоб видеть солнце».
Приходят и квитанции, и поезда, и крошка сын к отцу, и мужчина к женщине, и человек к Богу. К жизни тоже приходят, а иногда от нее/из нее уходят. Время проходит в ожидании солнца, чуда, весны, любви, у моря погоды, зарплаты, конца света, звонка, автобуса, перемен, принца, ребенка, ответа, Годо. Время прихода неизвестно, не по расписанию, задерживается, откладывается, а время ухода – каждый миг. Только с Годо все ясно. Он придет. Завтра.