«Носферату»: пьеса в одном действии
9 июня, 2010 Театр
Театральный мрак. Репродуктор непатриотично поет композицию Tiger Lillies «The Russians in the market square». Двое выкатывают шарабан с чемоданами, тюками. Двое надевают костюмы на глазах у зрителей. Двое (Л.Окунев и И.Кудрявцев) разыгрывают пьесу Николая Коляды «Носферату». Спектакль тюменского театра «Ангажемент» им. В.С. Загоруйко сыграли в Москве в театральном Центре им.Вс.Мейерхольда один раз. Реакция публики предвещает новые показы.
Название отсылает к знаменитому немому фильму ужасов Фридриха Мурнау. Мистики в спектакле нет, не считая черного ворона в клетке, знающего побольше фраз, чем его собрат, ограничивавшийся «Nevermore». У самой Амалии Носферату, его хозяйки, происходящей из древнего рода, в котором без вампиров не обошлось, крови в этой жизни попили не мало. Мы у нее в гостях. Мы из облдрамтеатра, пришли за старым барахлом, которое, если и сгодится, то только для нашего облдрамтеатра. Пьеса могла бы быть диалогом со зрителем, но противопоставить что-либо рассказам пожилой, нет, выживающей и пережившей многое женщины невозможно.
«Человек есть мера всех вещей», — завещал Протагор, здесь каждая вещь — граница, отрезок жизни. Воспоминания. И боль. От потрепанного банта до альбома с вырезками из газет — от детства до старости. Мы проживем ее длинную, заурядную, не стоящую казалось бы внимания жизнь за полтора часа. А потом на ум придет вопрос о том, будет ли наше прошлое таким же богатым, достойным и можно ли будет рассказать о нем так же открыто и искренне? Когда-нибудь.
Нам отдают вещи, мелочи, неподъемные от воспоминаний. Фотография сына, в старой рамке, а перед нами сцена прощания его с матерью (он идет отдавать долг родине), бессловесная, под веселую музыку, такая бодрая, что еле сдерживаешь слезы, опускаешь глаза. Фотография как новая, а сына давно нет.
Каждую вещь иллюстрируют воспоминания (не наоборот). Все они бессловесны. Мы видим их в вставных эпизодах и нам не нужны слова. Все настолько ясно беспросветно, что даже додумывать ничего не нужно. Но здесь нет жалости и жалкости, есть уважение и тишина, какие бывают, когда перед тобой изливают душу.
Здесь много иронии, юмора за счет мышления категориями прошлого о настоящем. Хотя категории все те же: порядочность, войны, невежество, антисемитизм, злость, смерть. Взгляд другой. Другие корни. После пяти минут знакомства перед нами не выжившая из ума старуха, а потомок декабристов. Фокусница, она сохранила лукавство. Да и не бескорыстна — питает надежду, чтобы о ней написали в газету, хоть заметку, чтобы люди узнали, чтобы аудитория расширилась. Хочется быть нужной, хочется вылезти из сундука, более походящего на склеп. Здесь нет света, светом окрашены лишь воспоминания. Все тускло кругом, как в логове вампира. Да и мы недоверчивы, слишком всего много на одну душу, но даже того, что не вызывает сомнений, достаточно, чтобы понять, что бывают биографии и счастливей.
Впрочем, в этот вечер она счастлива, и сегодняшний разговор станет еще одним воспоминанием. Правда вещи от него не останется, все роздано. А что взять от нас? Молчание? Так неужели же конец? «Что же вы все молчите? Отдала вам всё. Всю свою жизнь вам, а вы молчите? Вы думаете: «Как же так просто она расстаётся со своей жизнью?! Но искусство требует жертв». И тут актер снимает парик и говорит «от себя», о себе, о своей судьбе, о еще одной нелегкой жизни. Но какая бы она не была, он, в отличие от играемого им персонажа, не готов отдать ничего. «Смеяться, насмехаться над моей жизнью вам надо?! Не отдам!». Из обещанного скарба нам ничего не перепало, все вещи остались в чемоданах и сундуках. Но что-то в этот вечер мы точно обрели. А отдать готовы, если не свою историю, то пока аплодисменты и «браво». А еще стыдливо смахнутую слезу… Конечно, от смеха.
«Вы так обо мне ничего и не поняли, суслики мелкие. А вам кажется — всё ясно» Ну, а дальше все как в театре. Темнота. Занавес. Конец.
Журнал «Наш фильм» http://www.nashfilm.ru/plays/4435.html