Театральный ад
14 августа, 2021 Без рубрики, Разное, Театр
Предложение полного тёзки великого поэта Михаила Лермонтова, главы Общественного совета при Министерстве культуры, проверять репертуар российских театров на соответствие «стратегии национальной безопасности», принятой недавно Путиным, вызвало скандал. Новость разошлась по СМИ, но буквально на следующий день последовало опровержение: глава Минкульта культуры Ольга Любимова заявила, что Лермонтов не согласовывал заявление с министерством, а цензура в стране недопустима. Всё это произошло после того, как Следственный комитет взялся проверять пьесу «Первый хлеб» театра «Современник» на предмет оскорбления ветеранов.
Хаос властной системы контроля культуры в России вдохновил драматурга Эмилию Деменцову на фантасмагорическую пьесу «Театральный ад», в которой культовые герои мирового театра оказываются в пустом безжизненном месте без декораций и пытаются выяснить, как они все там оказались. В театральном аду иностранных драматургов записали в иностранные агенты, «контролеры» проверяют пьесы телепатически — не глядя, а под запретом к показу на сцене всё: шекспировский «Отелло» и чеховские «Три сестры», «Лес» Островского и даже постановки про Чиполлино.
Фантасмагоре
Действующие лица (в порядке появления):
Гамлет из пьесы «Гамлет»
Тузенбах из пьесы «Три сестры»
Дездемона из пьесы «Отелло»
Капитан из пьесы «Изображая жертву»
Нуреев из спектакля «Нуреев» (постановка Кирилла Серебренникова и Юрия Посохова)
Веничка из поэмы «Москва-Петушки»
Чиполлино из спектакля «Приключения Чиполлино» (спектакль Московского Лианозовского театра, фестивальный показ которого запретили)
Несчастливцев из пьесы «Лес»
И все, все, все.
Действие первое, оно же последнее.
Место действия напоминает фрагмент пьесы Константина Гавриловича Треплева: «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли… Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа». Декораций никаких.
Гамлет. Я — Гамлет. Холодеет кровь, Здесь по делу об отравлении. В пятом акте. А вы какими судьбами?
Тузенбах. Огнестрел. В четвертом. О, среди нас дама. Позвольте ручку.
Дездемона. Обойдемся без рукоприкладства. (потирая шею) С меня довольно. (Гамлету) Сродственник, мужа моего не видели? Вы-вы, мы же с вами по автору. Благоверный мой несколькими страницами позже обещался быть здесь. После меня. Ladies first.
Гамлет и Тузенбах вопросительно указывают на входящего матерящегося Капитана
Дездемона. Нет, не тот. Мой — генерал. Этот не дослужился. Вы театральный? Здесь как?
Капитан. Попал. По полной. Под цензуру. Да все тут будут скоро. А там одни пляски останутся. Они же сейчас как — без слов автора, со слов режиссера, на поводу у публики, под диктовку худрука, под дудку обиженных, униженных и оскорбленных, по указке Минкульта, по воле гаранта. Вместо текста — ножку ножкой бьют. Так безопаснее, ну по этой самой, по стратегии национальной безопасности. Сначала обострились, потом обострались, ну в смысле об стратегию эту самую репертуар грохнули, а он хрупкий. Только на балеты теперь билеты. Танцы… со звездами. Мировой драматургии.
Появляется Нуреев.
Нуреев. У вас устаревшие данные. Балеты теперь по аутлетам. Сняли за слишком обтягивающие трико.
Капитан. Это как это, там же черным по бледному, я ж закон блюю, блюду в смысле. Там так было, в тревожном тоне: «В настоящее время усиливается сплоченность российского общества, укрепляется гражданское самосознание, растет осознание необходимости защиты традиционных духовно-нравственных ценностей, возрастает социальная активность граждан, их вовлеченность в решение наиболее актуальных задач местного и государственного значения». Чистый балет. Сплоченность, укрепление, растет, возрастает, активность, вовлеченность… Вытанцовывается!
Нуреев. Вот именно за сплоченность на сцене и облеганиетого, что возрастает и запретили.
Появляется Веничка. У кого есть головные уборы, снимают их.
Капитан. Ничего святого! Ну ничего! А еще говорят, что за традиционные ценности борются. Потому художественные бесценности и пинают. Веничку вот байстрюки из СК, ска, от Москвы до Петушков кромсали. Реплику за репликой абортировали. В итоге из всей поэмы оставили только одну главу «Серп и молот — Карачарово». Ну ту которая сплошь из чистейшего первосортного мата без ГМО и глютена состояла, ту, что сам автор выкинул. Выходил лирический герой, пропивший свою лиру, и молчал. Но видимо и это молчание сочли неполиткорректным. Может он и не молчит, а умалчивает. Недоговаривает и бессловесно оговаривает власть всласть.
Персонажи затыкают носы, их глаза влажнеют.
Чиполлино. Нечего кривиться! Это горький аромат свободы. Теперь он только здесь, там гнильцой отдает.
Гамлет. Какая-то в державе датской гниль?
Чиполлино. Мандатской. Меня вообще чипированным признали. Реплики запретили, так театры ремарки взялись ставить. А потом поставили их. Ну кого поставили, кого подставили, у всех своя драматургия. Боятся лишнее сказать, КС чтут, но УК — современнее. Их система покрепче будет. Библиотеки скоро в видеотеки перепрофилируют. И ножницами, ножницами, чтоб без слов, а только музыкой объяснятся. Запикивание — лажа, потому только танцы. Народные. Русские народные. Сперва стратегию национальной безопасности приняли, потом пятый пункт вернули. Потом опасные книги в пленку завернули, а кое-кого из авторов и в брезент. Во всем виноват Лермонтов!
Тузенбах. Именно! Соленый, который меня сюда определил, тоже говорил, что у него характер Лермонтова и он даже немножко похож на него.
Чиполлино. Да нет, не тот, Лермонтов, хотя тоже Михаил и потомок. Не прямой. Он по кривой совет да любовь при минкульте возглавляет. Но куда эта кривая выведет?
Несчастливцев. В лес. В сыр-дремучий бор. Я им: «Ошибаешься. Цензуровано. Смотри! Одобряется к представлению». А они гонят. И нас, и сами, мол, Островский это слишком остро по нынешним временам, Последним временам. Я им: «Ну вы хоть тогда «Последнюю жертву» оставьте. Нет, говорят, аморальность в ней и социальное неравенство налицо. На фас и на профиль.
Тузенбах. Неужели и за Островского. А из наших, из чеховских хоть кто-то уцелел?
Несчастливцев. Все полегли. «Платонов» не вышел на плато, «Иванов» и «Чайка» сняты за пропаганду суицида, «Вишневый сад» вырубили за нарушение экологической безопасности, а про «Трех сестер» я и сказать вам боюсь.
Тузенбах. Я выдержу.
Несчастливцев. Там, понимаете ли польский вопрос, да и вооруженные силы не в лучшем в виде. Ну и дали всем отставку. Только Наташа благодаря Протопопову и устроилась. Фамилия правильная, и убеждения, как следствие.
Тузенбах. И как следствие?
Несчастливцев. Начали со слушаний по репертуару театров. На слушаниях каждый поделился своим видением, но кто поумнее, у кого нюх, обонял не постановки, а обстановку, и вовремя осязал и пробовал на вкус то, что обычно несъедобно. Все пять чувств задействовали. Театральным ленд-ЛИЗом занялись и очень основательным. Тех же, кто рояЛИЗма чужд, легаЛИЗмом по башке получили, а мы с Аркашкой просто нализались. Но видать не того. Мы ж из другой эпохи. Традиционалисты. Но нас не то в экстремалы, не то в экстремисты вписали и из театра выписали. Так что мы сюда не на тройке, а пешком пришли, вот Аркашка что-то заплутал. Но с ближайшим составом сюда пожалует, куда ж ему деваться.
Дездемона. Составом? Премьерным или вторым?
Несчастливцев. Не знаю, матушка, кого куды определили. Ваших много — всех иностранных драматургов одной колонной в иностранные агенты записали. И чеховских как чешских агентов примкнувшими к вам сочли. Далее военные пиесы, те, что про Вторую Мировую, их за сравнения СССР с третьим рейхом забраковали. С третьим Римом еще куда не шло, а вот с рейхом — ни-ни. В пьесе, может и нет сравнений, может они и несравненны, но ассоциации возникнут могут. А не должны. Потому и всю военщину — в пломбированный вагон. Они под закон о гостайне тоже подпали. За исключением разведчиков — у них бронь и везде у нас, у них, почет. Затем новорожденные, ну современная драматургия, — в отдельный спецпиемник на перевоспитание сосланы. Там научат родину любить. Ну, а классику на особый контроль взяли.
Капитан. Это чей же?
Несчастливцев. Так контролеров специальных наштамповали. Те у кого по жизни роли маленькие в контролеры подались. С жаром, азартом, страстью. Отдельный казачий дивизион к ним присовокупили, потому что кому ехать, а кому и шашечки важны. Вот они ими и машут.
Веничка. Контролеры! Контролеры! И сюда пробрались контролеры.
Несчастливцев. Сюда они не спешат, сюда они ссылают. Мы, может, единственная территория без контролеров и осталась.
Тузенбах. Откуда же они берутся?
Несчастливцев. С ними дефициту нет. Общественные организации ассортиментные — поставщики его императорского величества. Контролеры «соответствия информационной среды тем параметрам, которые заданы теперь и в указе президента». Есть среди них и потомственные, из ВОХР и СИЗО, есть и мутанты лютые из «S.T.A.L.K.E.R.» — они спектакли телепатически проверяют, не глядя. Работают по жалобам жлобов и живо откликаются на нападки припадочных.
Капитан. Значит опять боятся лишнее сказать, актеры на сцене, как в буфете — «Когда я в ём я глух и нём». И зритель не поперхнется. Зритель зрит, ему слушать — необязательно.
Несчастливцев. Вообще, зрителей тоже на контроль взять собираются. Перепись организуют, кто какие театры предпочитает, какой репертуар приветствует и почему. А к QR-кодам еще и путевку в театры оформлять будут.
Гамлет. Так ведь смотреть нечего. Нет «трагедий, комедий, хроник, пасторалей, вещей пасторально-комических, историко-пасторальных, трагико-исторических, трагикомико — и историко-пасторальных, и сцен в промежуточном и непредвиденном роде»…
Несчастливцев. Чего нет, того нет. Зато есть «Колобок», «Маугли» и «Война и мир». Завтрак, обед и ужин. И Чайковский, но только Первый концерт для фортепиано с оркестром. Но без музыки, только ноты.
Дездемона. Это уже не концерт, а поминальная молитва.
Несчастливцев. Что вы?! Алейхема с Гориным еще в первую волну запретили по пятой графе графоманскими объявили. О, а вот и Аркашка…
На сцену выходит длинная колонна персонажей и героев мировой и российской драматургии. Нет ей ни конца, ни края. Дети Ванюшина держат за руку Детей Розенталя, Тартюф идет под руку с Вассой Железновой, Шесть персонажей в поисках автора оживленно беседуют с Человеком из Подольска, Мамаша Кураж с Лысой певицей вместе с Орфеем спускаются в ад…
Капитан. А красиво плывут…
Гамлет. Кто?
Капитан. Вон та группа в полосатых робах.
В толпе слышно: «Мы длинной вереницей идём за Синей птицей!»
Тузенбах. Уходят наши. Придет время, все узнают, зачем все это, для чего эти страдания, никаких не будет тайн, а пока надо жить. Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят. Жизнь наша еще не кончена. Будем жить! Если б их знать, если б им знать!
Гамлет. Ars longa, imperium brevis.
Занавес.
Ад продолжается…
Эмилия Деменцова для «Дискурс«
Иллюстрации: Юлия Саликеева