«Дон Жуан»: Мольер, Моцарт и феминизм
10 декабря, 2022 Кино
Меланхоличная драма Сержа Бозона о ловеласе в эпоху #MeToo.
Постпандемийный Дон Жуан образца 2022 уже не тот… Яркий хрестоматийный герой-любовник, перенесенный со страниц Мольера на киноэкран стараниями Сержа Бозона, оказался глотком кислорода. В том смысле, что он тоже без цвета, вкуса и запаха. Мировые катаклизмы и суета сует эпохи #metoo ослабили его мужественность, подавили маскулинность и истончили натуру. Настал час расплаты: обольститель с длинным шлейфом соблазненных и оставленных на себе ощутил уныние покинутости. Если в одном месте убыло, в другом прибыло, и новый Дон Жуан по Бозону оказывается жертвой сильной, самодостаточной женщины, выработавшей иммунитет от мужских обид. Представленный в секции «Каннские премьеры» в уходящем году, «Дон Жуан» стал любопытным, но необязательным опытом деконструкции канон ического опыта, усвоению которого способствуют музыка, французский флер и великолепные актерские работы Виржини Эфира, сыгравшей в фильме пять (!) характерных ролей.
Изучавший математику и философию Серж Бозон, похоже, решил поверить алгеброй гармонию. К истории о чувствах и сомнениях, театре и жизни он подошел со скальпелем и линейкой, выверяя геометрию кадра и аккуратность углов. Его «Дон Жуан» сложен не из сюжетных перипетий, но из отдельных мизансцен, каждая из которых вопит своей манерностью и театральностью. Это продиктовано тем, что главный герой фильма Лоран – актер, исполняющий роль Дон Жуана на сцене, и после того как его бросила невеста, продолжающий играть и в жизни. Ведомый наваждением потерянной любви, Лоран в исполнении Тахар Рахима в каждой встреченной им женщине видит черты своей возлюбленной, и потому пытается соблазнять и властвовать, до той поры, пока жизнь и сцена вновь не сведут его с той самой. Той одной. Отвергнувшей.
«Перевернутый» Дон Жуан имел все шансы вызвать каскад эмоций от скупой мужской слезы до удовлетворенных улыбок некогда покинутых женщин, да и Тахар Рахим вполне успешно подражает повадкам Тома Круза, но, перефразируя мудреца Михаила Жванецкого, это тот случай, когда пьеса закончилась на час раньше фильма. Меланхоличный, растянутый фильм убаюкивает публику, погружая ее в сладкий французский сон, в котором едва ли захочется задаться пульсирующими в нем вопросами о хитросплетениях отношений полов, тонкостях актерской профессии, в которой, порой, реальность и сцена сливаются, и о великой силе музыки способной предсказывать и преобразовывать сущее. Вместо этого зритель наблюдает за одержимостью и депрессией главного героя, который любит одну, но влюблен во многих, а более всего в себя. Мы видим Лорана, раз принявшего предложенный режиссером образ и постепенно подмечаем, как маска врастает в личность, подменяя в ней актерскую и человеческую индивидуальность.
«Дон Жуан» Бозона следует свойственному его стилю принципу инверсии. В его «Тип Топ» женщины примеряли на себя мужскую профессию, а в «Миссис Хайд» и «Франции» его героини то открывали в себе мужские качества, то выдавали себя за мужчин. В «Дон Жуане» предпринята попытка сломать шаблон и поместить прожженного героя-любовника в непривычные для него обстоятельства жертвы. Здесь бросает не он, а его. Но поднимаясь над сюжетным конфликтом, зритель обнаруживает, что Дон Жуан не жертва женщины, но лишь своих поступков. Опустошенный и покинутый в финале он, быть может впервые, ощущает самое себя, освобожденное от сценических и социальных масок.
Если и стоит отважиться потратить время жизни на «Дон Жуана», то, прежде всего, ради отточенной игры Виржини Эфира, с легкостью перевоплощающейся в вереницу женских образов и архетипов. Сбежавшая невеста Жюли в жизни и мольеровская Эльвира на сцене, она мастерски подмечает малейшие детали в поведении партнера. Ее героиня видит измену в зародыше, в случайно-неслучайном взгляде, в изменении голоса и языке тела. Не о женской подозрительности или ревности здесь речь, но об интуиции и проницательности, ведущих к актерской проникновенности. «— Знаешь, когда люди поют? — Когда нет слуха и голоса? — Когда они счастливы!..», — это справедливая истина из главного новогоднего фильма нашей страны, неприменима, увы, к «Дон Жуану». Здесь поют, кажется, чтобы замаскировать слабость диалогов или подменить дивертисментом очередную длинноту повествования.
Это не мюзикл в полном смысле слова, но кино с музыкой и о музыке, которая, как сформулировал Лев Толстой в «Крейцеровой сонате», «заставляет забывать себя, мое истинное положение, она переносит меня в какое-то другое, не свое положение»… Эти темы и ассоциации сопутствуют фильму, в котором достаточно много пространства отдано зрителю, который в периоды долгих плавных сцен получает время помечтать о чем-то своем, или о вечном.
Несоблазнительный «Дон Жуан» Бозона словно отфильтровывает классический сюжет, выветривая из него игру страстей, эмоций и просто «живую жизнь». Пластмассовые персонажи в мире декораций и реквизита призваны, быть может, поведать о любви и о судьбе, но вместо этого лишь утомляют. В финале фильма актерское и человеческое эго главного героя сдувается как пламя свечи на сцене и от полнокровного, витального Дон Жуана остаются лишь две буквы на надгробии – DJ. Может быть, наряду с глубиной, реализмом и ясностью режиссерского послания фильму не хватило именно ди-джея? Если бы только их…
Эмилия Деменцова для КиноРепортера