«Леопольдштадт»: театральный мемориал Тома Стоппарда на сцене РАМТа
22 июня, 2023 Театр
Экспозиция музея Катастрофы Яд ва-Шем открывается не чудовищными фотографиями газовых камер и печей, а воссозданной обстановкой кабинета немецкого интеллектуала. В этой комнате ничто не выдает «чужака» или «иного», кроме разве что затерявшегося между книг еврейского семисвечника. От теплого света меноры до жара печей Холокоста XX век провел кратчайшее расстояние – прямую. Соединяя точки собственной биографии, живой классик британской драматургии сэр Том Стоппард лишь когда ему было за пятьдесят, узнал, что все его бабушки и дедушки были убиты из-за еврейского происхождения. Пятьдесят с лишним лет с 1899 по 1955 истории семьи на фоне истории Австрии уместил он в пьесе «Леопольдштадт», имеющей полуавтобиографическую основу. Ставшую обладателем премии «Тони» (пятой в карьере драматурга) в номинации «Лучшая пьеса 2023» и россыпи других наград, «Леопольдштадт» сыграли в «русском доме» Тома Стоппарда РАМТе, имеющем эксклюзивный контракт на постановки по произведениям автора. Режиссер Алексей Бородин, чья стоппардовская трилогия «Берег утопии» обрела эпитет «легендарная», в «Леопольдштадте» показал публике, что происходит, когда мир срывается с берега утопии в ее бездну.
«Леопольдштадт» – история без антракта, потому что у Истории антрактов не бывает. Пятьдесят лет из жизни (и смертей) семьи Мерц разделены на пять эпизодов из 1899, 1900, 1924, 1938 и 1955 годов. На сцену то и дело опускается прозрачный экран, на который проецируются эти даты, да и сам спектакль выстроен и выглядит как кинополотно, в котором самые страшные эпизоды, казалось бы, остаются за сценой, но звучащее с нее поистине ужасает. В спектакле участвуют 34 актера, для каждого из которых не столь придумана, сколь записана автором своя биография. На сайте театра даже приведено родовое древо этой семьи, чтобы зрители не запутались во время просмотра. Центральной линии сюжета здесь нет (как на полотнах Брейгеля, упоминающегося в спектакле) и попытки уследить за каждым персонажем тщетны, ибо главные герои здесь – время и место. Вот и из актеров спектакля неверно выделять отдельные фамилии. «Леопольдштадт» – это ансамбль, разыгрывающий по ролям невыдуманный сюжет о тех, для кого их национальность стала смертным приговором.
Название пьесы отсылает к району Вены, в котором с давних пор жила большая еврейская община. Его даже прозвали «островом мацы», что со временем стало причиной для того, чтобы венский Леопольдштадт стал округом-побратимом с нью-йоркским Бруклином. Поворотный круг вертит персонажей на карусели времени, но вместо ярких, пестрых фигур (или скандальных персонажей пьесы «Карусель» Шницлера, обсуждаемой в спектакле) здесь круговерть событий и явлений, овеянных дымкой-душком антисемитизма, пробирающегося в размеренный быт буржуазного семейства текстильного фабриканта. Интеллектуальные диалоги об ассимиляции и сионизме, о культуре, неспособной искоренить варварство, об искусстве, считающемся оскорбительным для тех, кому оно непонятно, о потере дома, страны, точки опоры в расшатанном вирусом ксенофобии и нетерпимости мире – спектакль перегружен, многословен и многослоен, но он и не мог быть иным, учитывая пласт истории и беды, вынесенный на сцену. По сути, это докудрама о событиях века минувшего, но как же остро и современно звучит она сегодня!
Облик спектакля стал последней, незавершенной работой главного художника РАМТа Станислава Бенедиктова. Завершили проект сценографы Виктор Архипов и Лилия Баишева, создав пространство блекнущее и сиротеющее на глазах: от благополучной обстановки дома зажиточного семейства до выпотрошенной трагедиями века пустой сцены. Важную роль в повествовании играет и еще один художник – Густав Климт. По сюжету одна из героинь пьесы позировала ему. Портрет уцелел в мясорубке века, был реквизирован и впоследствии выставлен в венском Бельведере. Одна из трех выживших потомков семейства Мерц решает начать судебную тяжбу за возвращение этой картины. Этот эпизод отсылает к сюжету фильма «Женщина в золотом», основанному на реальных событиях вокруг реституции картины Климта «Портрет Адели Блох-Бауэр I», которую в 2006 году вернули из галереи Бельведер наследнице Блох-Бауэров Марии Альтман (в кино ее сыграла Хелен Миррен). Однако ближе всего к этой театрально-кинематографической постановке австрийский фильм «Город без евреев» режиссера Ганса Карла Бреслауэра, снятый в 1924 и основанный на романе-антиутопии, предсказавшем многое из того, что начертано в австрийской главе кровавой летописи под названием Холокост. Немое кино, от пророчеств которого немеют уста.
Один из символов пьесы – игра «колыбель для кошки», в которой с помощью нити, надетой на пальцы, составляют различные узоры. Вот и Стоппард переплетает нити судеб своих героев, распутывая при этом узлы истории, политики и неискоренимой нетерпимости, для которой не трудно найти повод, еще легче отыскать потенциальных жертв. «Леопольдштадт» – калейдоскоп, составленный из осколков «Хрустальной ночи» семьи, страны, эпохи. Пусть кровь в спектакле проливается лишь однажды, когда один из персонажей ранит руку о разбитую чашку, но, кажется, что это чаша горя, из которой еврейский народ на протяжении тысячелетий был щедро напоен.
В сложной и ветвистой «драме для чтения» сэра Стоппарда в конечном итоге математика побеждает историю, а цифры – слова. Цифры вырванных лет и жизней. В финале, как во время «Прощальной симфонии» Гайдна, все персонажи спектакля один за другим покидают сцену под мартиролог: год ухода и место смерти от Дахау до Освенцима, от случайной пули до самоубийства в обстоятельствах эпохи, несовместимых с жизнью.
Человеческая память, избирательная или ложная, – одна из ключевых тем спектакля. Одни хотят забыть черные страницы, другие – если и живут то лишь воспоминаниями, часто даже не своими, а третьи – по Стоппарду – «живут так, словно не отбрасывают тени», не ощущая бремени истории, корней, генетической памяти. К финалу пьесы на сцене остаются лишь трое выживших. Вместе с ними уцелевшим оказывается и антисемитизм, активизацию которого отмечает драматург в наши дни.
«Леопольдштадт» – это учебник истории, вложенный в семейный альбом, и отправленный в день сегодняшний ценной бандеролью. Это послание из прошлого подчас трудно воспринимается в полумраке зрительного зала, но оно неслучайно послано нам в эти дни. Если не прочесть и не усвоить его, мрак станет кромешным и окажется, что «до рассвета и тепла еще тысячелетье».
«Леопольдштадт» – это урок о ломкости мира, шаткости этики и культуры, о достоинстве и принятии себя и чужого и о том, что ненависть – мертворожденное чувство. Этот урок лишен сентиментальности, но содержит фирменную авторскую афористичность и горький юмор. «Всякое новое состояние вышло из предшествующего», – рассуждают в спектакле, намекая на ответственность нас сегодняшних за завтрашний день. «Леопольдштадт» – неповторимая пьеса о том, что не должно повториться.