«Замужняя невеста»: кринолины без нафталина на сцене Театра им. Моссовета
2 марта, 2024 Театр
Театральный эксперимент всегда сопряжен с риском погружения в новое, неисхоженное, непонятое. Поиск современного сценического языка и средств художественной выразительности предполагает смелость и антитезу привычным театральным формам. Даже если эксперимент окажется неудачным, режиссеру в утешение, останутся его отвага и театральное фрондерство. Он ведь попытался, а эксперимент – это именно проба. Он не обязан быть удачным. Он обязан лишь быть, действительно, новым, а не заимствованным. На эксперименты решаются, а на сценические тексты, лежащие в их основе – замахиваются. Для этого намерения особенно хороши Шекспир и Чехов. А вот водевили двухсотлетней давности здесь явно не котируются. Особенно, если они написаны в стихах и если их разыгрывают в кринолинах, не изменяя время и место действия. Кринолины и стихотворные комедии – это «песочница» традиционного театра (из них песок сыплется). Тогда как экраны, спецэффекты и тексты «потока сознания» – это «песочница» экспериментального театра (здесь строят песочные замки). В обеих песочницах удобно прятать голову…
В репертуаре Театра им. Моссовета не первый год и, не мешая друг другу, органично уживаются «старые» и «новые» формы. Теперь же на сцене «под крышей» пророс неожиданный театральный гибрид, опрокинувший стереотипное понимание театрального эксперимента. Режиссер и худрук театра Евгений Марчелли поддержал инициативу группы актеров, самостоятельно начавших репетировать старинный водевиль, и, как сказал он перед началом показа, «помог довести до уровня». Предполагал ли Марчелли, что эта актерская проба превратится в довольно смелый режиссерский эксперимент? Представить современному искушенному зрителю старомодный костюмный водевиль в стихах, сделав это не скучно, не вымученно, а живо, но при этом без сиюминутной злободневности и скабрезности (спектакль 12+),– это ли не проявление смелости, это ли не эксперимент? И он удался.
«Замужняя невеста» – водевиль, который был «соображен на троих» в 1817 году драматургами Александром Шаховским, Александром Грибоедовым и Николаем Хмельницким для бенефиса Марии Валберховой, дабы явить ее актерское дарование во всей красе. Сюжет прост, как просты его персонажи – старосветские провинциальные помещики. Молодой офицер привозит из столицы в родовое имение жену, которой приходится всеми правдами и неправдами укрощать строптивых родственников мужа. Разбавить и расцветить эту нехитрую фабулу должны были, как и положено в водевилях, комические куплеты и танцы. У Марчелли нет музыкальных дивертисментов, но есть Матвей Костолевский блистательно играющий на фортепиано старинные русские романсы перед началом спектакля, пока публика занимает свои места в преображенном пространстве сцены «под крышей». Сцена, как и ряды зрителей, обрели вытянутую форму горизонтальной панорамы, в которой камерный спектакль одинаково хорошо виден из любой точки.
Полное название пьесы – «Своя семья, или замужняя невеста». Название сократили, как и сам текст, который не растерял своего очарования, а, напротив, стал легче восприниматься современным зрителем. Дистанция устаревших слов и языка века XIX преодолена во многом за счет того, что стихотворное полотно здесь прошито импровизационными прозаическими вкраплениями. Актеры обыгрывают и разъясняют друг другу и зрителям те или иные пассажи пьесы. Более того, в водевиль привнесены дополнительные рифмованные фрагменты, которые трудно отличить от оригинала. Для «Замужней невесты» подготовлена талантливая, озорная и изобретательная инсценировка, благодаря которой одноактный спектакль от начала и до конца мог бы смотреться на одном дыхании. Если бы его не прерывал смех.
Чухломские нравы артисты разыгрывают с азартом и удовольствием. Среди исполнителей особого зрительского внимания удостаивается Мария Кнушевицкая в роли бабушки и вовсе не потому, что актриса отметила в прошлом году 90-летие, в которое трудно поверить. Всем другим коллегам она дает настоящий мастер-класс сценической речи и владения голосом. На сцене она встречается со своим сыном Андреем Рапопортом, и это кажется символичным не потому, что нынешний год в России объявлен Годом семьи, а потому что сам спектакль и семейный (для всех возрастов), и про семью, да и исполняют его, «просто, по-семейному», так что сами зрители чувствуют себя, как дома. На сцене расположен длинный стол, на котором сервирован знакомый «национальный натюрморт» из вареной картошки, квашеной капусты, овощного салата и селедки с луком, а также того, что ко всему этому обыкновенно прилагается в хрустальных графинах. Если что и коробит публику так, это то, как скучающая на сцене горничная Грунька (Евгения Лях) грубо и шумно (заглушая, порой, реплики) сбрасывает все эти яства в металлическое ведро. «Несъедобное» обращение со съедобным реквизитом…
«Замужняя невеста» – спектакль не бенефисный, а ансамблевый. Здесь в маленьких по замыслу ролях не тесно актерам. Особенно это касается исполнительницы главной роли Екатерины Девкиной, которая сцена за сценой раскрывает грани своей темпераментности и Марины Кондратьевой, которая в образе старой девы успевает сыграть и Офелию, и пушкинскую Татьяну, и по чуть-чуть от каждой из «8 женщин» Франсуа Озона.
В фильме «Покровские ворота» по пьесе Леонида Зорина, который тоже представлял собой «фарс, водевиль, смешение жанров» один из персонажей советовал другому написать «комедию в стихах, как Грибоедов», и слышал в ответ: «Он плохо кончил!» «Замужняя невеста», которая в свое время переливалась сатирой на провинциальную жизнь, в наши дни оказалась беззлобной насмешкой над столичным, да и, в целом, современным укладом общества, в котором угождение и льстивость не обесценились. «Смотри ж, побольше простоты! Как можно будь глупей!»,– наставляют невесту, которую родня мужа заранее невзлюбила, подозревая в ней ум и «излишнюю образованность». Да и вообще «На что невесте ум?», говорят со сцены в пору новой волны общественной дискуссии о влиянии образования на рождаемость. Высмеивается в пьесе рефлексия и самокопания, как пример негативного иностранного влияния: «Ну пусть в других землях есть кой о чем тужить, <…> Да пересуды так их, бедных, запугали, / Что в моду уж вошло крушиться без печали».
Какой бы бутоньерочной не казалась мораль «Замужней невесты», но посыл ее простирается дальше сцены. Он в том, чтобы не горевать без повода – «не крушиться без печали», а стало быть, и не множить их. Для этого, учат со сцены, нужно уметь прощать, быть милосердными: племянника, женившегося без спроса, прощают, ведь «какой ни есть, а он родня». В переводе с французского voix de ville – это голоса города, и реплики, звучащие со сцены, порой, рифмуются с голосами сегодняшней Москвы, маячащей за окнами и становящейся элементом сценографии. «Мы все своя семья», – финальная реплика этого сентиментального водевиля, и как же хочется, чтобы этот «голос города» был услышан каждым живущим в нем.
Эмилия Деменцова, «КиноРепортер»
Фото Елены Лапиной