«Великая магия»: из жизни отдыхающих или верю — не верю
8 февраля, 2012 Театр
Пока Владимир Познер презентует свою книгу мемуаров под названием «Прощание с иллюзиями» в театре им. А.С. Пушкина иллюзии горячо приветствуют. Режиссер Евгений Писарев представил спектакль «Великая магия» по пьесе Эдуардо де Филиппо.
«Это было у моря»… Белые шезлонги, белые зонты, белые купальники и только отдыхающие приморского отеля рискуют забронзоветь. Солнце в зените (фантастическая декорация Зиновия Марголина) и убаюкиваемые плеском волн курортники лениво нежатся от скуки. Посреди этого высвеченного великолепия появляются Калоджеро в белой рубашке, черных брюках и галстуке и его супруга Марта, с черно-белым настроением. Банальная история ревнивого мужа и неверной жены обретает поистине неожиданный поворот с приездом знаменитого фокусника Отто Марвулья и его свиты. Перешагнув порог «египетского» саркофага «леди исчезает». Но автор пьесы не Хичкок, а потому исчезает она с любовником на катере, держащем путь в Венецию. Привилегия зрителя знать больше, чем герой пьесы, а потому Калоджеро оказывается один на один не с суровой правдой жизни, а со шкатулкой, в которой, по словам выкрутившегося из пикантной ситуации иллюзиониста, находится его жена. Есть, правда, оговорка – открыть шкатулку можно лишь уверовав в волшебную подоплеку всего случившегося. Неверный (без веры) подход приведет к тому, что муж лишится жены навсегда. Вера пребудет, неверная вернется, но шкатулка так и не будет открыта. Иллюзию не сможет разоблачить даже ловкий иллюзионист Марвулья. В общем, басенный финал «а ларчик просто открывался» не для этой пьесы.
Сценическая история «Великой магии» противоречива. Премьера спектакля, в котором сам автор играл роль Калоджеро, провалилась. Позднее был выпущен фильм, в котором автор примерил на себя роль мага Отто Марвулья, но и этот проект шумного успеха не имел. Спустя десятилетия к пьесе обратился прославленный режиссер Джорджо Стрелер, и его поистине колдовская работа полностью оправдала название пьесы. В Дрездене и вовсе оригинальный сюжет обратили в не менее оригинальную оперу на музыку Манфреда Трояна. Российскому зрителю полюбился сохраненный на пленке спектакль театра им. Е. Вахтангова, где блистали Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Ирина Купченко, Людмила Максакова и др.. Тот спектакль был полон магии неизвестной и неизведанной (большей частью страны) заграничной жизни с открытыми кафе, услужливыми официантами и атмосферой беззаботности, несвойственной ни веку минувшему, ни веку нынешнему. Но помимо «их нравов» спектакль не противоречил замыслу автора – в нем обманывались и в жизни, и в мечтах.
Евгений Писарев, чье имя стало театральным брендом качественных комедий, душевных и воодушевляющих спектаклей решил отойти от «легкого жанра» и поставить спектакль «всерьез». «Великая магия» отчасти дежавю, ведь на счету режиссера «Призраки» по пьесе Э. де Филиппо. Сюжет почти зеркален. В «Призраках» мечтатель и обманутый муж Паскуале верит в заселивших его дом призраков, под которых умело маскируется любовник его жены. Тот спектакль – комичный, музыкальный, легкий (но не по смыслу), призывал верить в чудеса (см. также спектакли режиссера «Конек-Горбунок» и «Пиквикский клуб»), и, несмотря ни на что, не терять надежды (см. «Босиком по парку» и «Много шума из ничего»). «Великая магия», на первый взгляд, если не повторяет, то продолжает посыл режиссера-оптимиста. Но, присмотревшись, взглянув «третьим глазом», как призывает маг Отто Марвулья, вдруг понимаешь, что режиссер своей линии изменил. А, может, изменил линию?
Судите сами. В финале спектакля Калоджеро предпочитает оставаться в мире иллюзий. Человек в пижаме (почти больничной) оборачивается человеком, идущим за солнцем. Красиво, романтично, наивно – спору нет, вопросов тоже. Но режиссер позволил себе говорить не только со сцены, но и за ней — в предпремьерных интервью он поделился своим пониманием собственного спектакля. Калоджеро-Писарев-де обрел гармонию и свободу, предпочтя иллюзорный мир миру. Режиссер оказался солидарен со своим героем, окрестив его «автором жизни». Поэт, чьим именем назван театр, выразил ту же мысль иначе; «Тьмы низких истин мне дороже / Нас возвышающий обман…», правда, по другому поводу. «Для меня это история о силе веры», — говорит режиссер об истории, основанной на силе заблуждения, о герое, который «обманываться рад». «Мир вокруг нас, да и мы сами – это то, во что мы верим», — продолжает он. «Блаженны верующие, ибо их есть Царство Божие», но, сдается, речь не о той Вере. Так неужели о вере, которая, облегчая жизнь, застит глаза и разум, говорит автор постановки?
О том, что бывает, если не игнорировать действительность, рассказал Константин Богомолов в спектакле «Событие», где на экран проецируются кадры жизни (смерти) еврейского гетто. Герой Э. де Филиппо хочет достичь подножия радуги, но все мы знаем, что путь на небо только один. Предаваться грезам и мечтам не то же, что жить в них. Сегодня иллюзиями не живут, их создают для других – иллюзии выборов, перспектив, безоблачного будущего. Слова «как бы» и «будто» — чем не характеристика дня сегодняшнего? Но люди, несмотря на весь практицизм и циничность века, не отвыкли верить и надеяться на чудо (на авось, на кого угодно кроме себя) и недавние многокилометровые очереди к иконе из Афона тому пример. Но надежда (даже на чудо) – не иллюзия. Когда фокусник увлекает Джульетту Мазину («Ночи Кабирии») в мир грез и иллюзий, она улыбается, закрыв глаза, а улыбка ее с мокрыми от слез глазами в финале фильма – это возвращение к жизни. Это Надежда и Вера в Жизнь. Иллюзия же всегда обман. Даже самая великая.
Сокращенный на несколько второстепенных (вроде бы) персонажей, пострадавших в реальности от реальности виртуальной, спектакль утаил от публики возможный и наиболее вероятный финал Калоджеро. В «Великой магии» режиссер пожалел своего героя, как жалеет врач неизлечимого пациента, он скрыл от него и зрителя страшный исход. Чеховское «неизвестность — лучше» смешалось в спектакле с чебутыкинской философией: «Может быть, нам только кажется, что мы существуем, а на самом деле нас нет». Это две разные ипостаси веры, два разных пути. Человеку театра, знающему разницу между «быть» и «казаться» оказался ближе путь второй, в котором вера подменила знание. «Многие знания – многие печали», — ответил бы Калоджеро. Впрочем, может быть режиссер, которому не откажешь в остроумии, сыграл шутку, пригласив тем самым публику к размышлению. «Если бы знать!»
Почему-то в этом спектакле больше вопросов именно к режиссеру, чем к актерам. Прекрасно, что с каждым новым спектаклем Писарев-худрук представляет публике новые лица многообещающей труппы театра. Команда спектакля подобралась очень достойная, но временами кажется, что огромное солнце, гипнотизирующее отдыхающих, это не что иное, как триеровская Меланхолия. Меланхоличное неспешное повествование нарушают лишь потрясающая сцена сеанса магии и нелепости из жизни полицейских. Шутить над людьми в погонах режиссер начал еще в «Много шума из ничего», и там, и тут – мизансцены принимаются на ура, благодаря им спектакль обретает хотя бы какую-то связь с реальностью.
«Великая магия» вызывает много вопросительных знаков. Но один восклицательный бесспорен. Виктор Вержбицкий в роли иллюзиониста творит настоящие чудеса. Полноценный театр одного актера. Обаятелен, ловок, еще «ого-го», как говорит его герой, – все справедливо, все безукоризненно.
Евгений Писарев-актер эмоционального потрясения не вызывает. И в этом вина Писарева-режиссера. Калоджеро получился необаятельным, зажатым, робким и, что хуже всего, монотонным. Обилие пауз не прибавляет словам героя глубокомысленности, зато дает время поностальгировать о виртуозной (без иронии и преувеличения) игре актера в первом сезоне проекта «Чета Пиночетов». Может быть, все дело в премьерных показах и со временем привыкший все контролировать режиссер останется за кулисами, а на сцену выйдет свободный актер: а то Калоджеро заигрывается, а его исполнитель никак не заиграет. «Очарованный странник» Калоджеро оказался очарован режиссером. Чары должны развеяться. Да и вообще образам и подобиям «Великой магии» поверить трудно, комедию здесь подают как драму, но именно комичное удается лучше всего. Режиссер же, призывающий как Мюнхгаузен улыбаться, смешным на сцене быть не захотел.
В спектакле не хватило подмостков, (которые были в «Призраках»), исчезло двойное дно пьесы, и тяжеловесный замысел автора постановки если не уничтожил, то малость придавил замысел автора пьесы. Монолог про раздавленную на потеху публике канарейку в клетке обретает здесь новый смысл. Но птичку по-прежнему жалко. Спектакль оказался лишен другой иллюзии – театральной. Пьеса Э. де Филиппо это ведь и история о театре, который и есть иллюзия: если актеры верят в предлагаемые обстоятельства, им верят и зрители. Не хватило той самой «игры» («Что наша жизнь? Игра!»), в которой «партнеры ваши шулера, а выход из игры уж невозможен». Ведущий игру в первом акте фокусник Марвулья успешно вовлекал в игру зрителей, игрок Калоджеро увлек лишь сам себя. «Game over» и публика, аплодируя, «тает, тает, исчезает»…
В одном из интервью Евгений Писарев, вспомнив «Призраков», посетовал, что спектакль, поставленный им в МХТ им. А.П. Чехова, был «безадресным», и что «Великая магия», напротив, адресована самой широкой аудитории. Не знаю коммерческой составляющей успеха «Призраков», но суть истории человека, укрывшегося от гроз жизни в мире грез, играли тогда (и сейчас) не насмешливо, но с юмором, не затейливо, но со смыслом, не буквально, но доходчиво. Витиеватое послание режиссера «Великой магии» зрителям «Я вас обязан известить, <…> не дошло до адресата»…
«Комсомольская правда» http://kp.ru/daily/25830/2805866/?utm_source=twitterfeed&utm_medium=twitter