«Предел любви»: мужское/женское
3 апреля, 2012 Театр
Новая сцена МХТ им. А.П. Чехова не перестает оправдывать свое название. Отданная под экспериментальные постановки она предоставляет пространство для смелых проб и неизбежных для творческого поиска ошибок. Соседство с Учебной сценой не случайно. Профессиональные актеры пробуют себя иногда в новых неожиданных амплуа, «примеряют» новые предлагаемые временем и режиссерской мыслью обстоятельства и форматы игры. Словом, в МХТ время не останавливается ни на мгновенье, каким бы прекрасным оно ни было.
Начатый в прошлом году беспрецедентный для Москвы эксперимент под названием «Французский театр. Впервые на русском», позволил артистам МХТ получить уникальный опыт работы с современными французскими режиссерами и драматургией. Это образовательный проект для МХТ и просветительский для зрителей, сражавшихся за билеты на спектакли, каждый из которых был показан не более двух раз. Это подарок во всех смыслах слова: ведь билеты на спектакли проекта не продаются. Получить один из 50 пригласительных можно, оставив комментарий на странице театра в ЖЖ.
Вызвавший резонанс проект-лаборатория оказался отнюдь не временным. Скорее своевременным. Два спектакля прочно обосновались в репертуаре театра. «Шага» Маргерит Дюрас — пьеса о «трудностях перевода» с рационального на эмоциональный, в которой главную роль играет Рената Литвинова, и «Феи» Ронана Шено о проблемах проблемного поколения, в котором дебютировали студенты Школы-студии МХАТ.
В независимости от конечного результата эти опыты были (и, как видно, будут) не только небезынтересны, но крайне полезны российскому зрителю, в большинстве своем живущему в изолированном театральном пространстве.
…На Новой сцене нет занавеса, а у приходящих сюда работать – шор. Смотреть – это тоже работа, особенно, если речь идет о формате лаборатории, в котором зритель отнюдь не тождествен «подопытному». После каждого спектакля желающие могут обсудить увиденное друг с другом и с авторами спектакля.
Первым спектаклем-эскизом проекта 2012 – года сезонов французского языка и литературы в России (и русского языка во Франции) стала пьеса Паскаля Рамбера «Предел любви». Автор диалога в двух монологах выступил и режиссером спектакля. Впервые представленная на Авиньонском фестивале прошлого года пьеса заинтересовала многие европейские театры. Постановка МХТ стала первой за пределами Франции.
Конфликт пьесы в конфликте. Он и Она. А вернее Он и/или Она. Кто победит в схватке, когда-то начавшейся со слов: «Я люблю тебя»? Зрителям предложен второй акт вечной драмы, предыстория которой кажется универсальной, – «Все счастливые семьи счастливы одинаково». Конец любви – начало пьесы: «Я пришел сказать, что все кончено».
Марк (Андрей Кузичев) обрушивает на плечи стоящей перед ним, а вернее против него, Софи 45-минутный поток обвинений и упреков. Истекает словами и желчью, пока слезы текут из ее глаз. Здесь и затаенные обиды, и засевшие в памяти буравящие ее мелочи и собственное оправдание. Софи (Евгения Добровольская), молча снося обвинения мужа, ведет второй тайм. Ее 45-минутка – ответный удар. Здесь все: от всхлипов до насмешки, от признаний в любви до испепеления словом. Если Марк, в порыве гнева (не)случайно назовет Софи «любимой», то она – не оговорится.
Водопад слов останавливает только появление детского хора, поющего незатейливую песенку про сверчка, дающую актерам и зрителям передышку. Именно актерам. Действие, как оказывается, происходит в репетиционном зале. Декорации спектакля – задники картин, обратная сторона декораций другого спектакля. Реальность удваивается, а реплики-нападки вроде «Мы не на сцене!» или «Если бы мы были в театре…» подводят к вопросу «Что?». Что мы видим? Пьесу о репетиции драмы или саму драму? Смотрит ли зритель спектакль или подсматривает семейный скандал – оба варианта справедливы.
Единственная примета времени – кулер с водой. Вода здесь не очищает, не несет живительной силы. Ею просто снимают сухость после громких криков и тирад. Символов и шарад здесь нет. Все загадки и разгадки в словах. Пьеса лишний раз доказывает, что, несмотря на прогресс и всеобщую гаджетизацию, главным в театре остается слово. За бытовым скандалом, за неряшливой лексикой кроется «источник недопонимания, — как писал Сент-Экзюпери, — слова». «Ты что-то убил, когда бил в то, чем мы были. Убил общий язык», — доходит до первопричины Софи. Если «мужчины с Марса, а женщины с Венеры», то найти общий язык изначально непросто, но куда сложнее возродить омертвевшее. Герои пьесы говорят на мертвом языке. Чувства теплятся, несмотря на скоропалительные выкрики-выстрелы: «любовь смертна», «любовь- секта», «мы любили любить друг друга». Но объяснить их, адаптировать друг для друга герои разучились. Диалог в привычном формате пинг-понга в спектакле отсутствует. Герои здесь выговариваются, не понимая друг друга. Слова трактуются, истолковываются каждым по-своему. Оттого жесты, движения, вздохи, взгляды только ранят. Взаимны здесь боль, трое детей и собственность, которые нужно поделить, разорвать, располовинить. И… художественные образы. Людей искусства роднят впечатления, актерская память. В диалогах то и дело возникают то «Купальщицы» Фрагонара, то «Изгнанные из Рая» Мазаччо. Художественный опыт подсказывает, то Орфея с Эвридикой, то Адама с Евой, то любовный треугольник Зевс-Гера-Ио. «Они жили долго и счастливо» — примера не имеет. Потому любовь, от которой до ненависти один шаг (шаг в мир иных названий и ярлыков, где все белое, оставшееся в прошлом, вдруг окрашивается дегтем) обретает в спектакле вид Дакота Билдинг. Рядом с этим зданием своим фанатом был убит Джон Леннон.
Нехитрая французская драматургия «Предела любви» оказалась уравновешена блестящей российской актерской школой. Верно найденные акценты, интонации, полутона помогли создать представление о представлениях о любви и театре, о мужском и женском, и о том, что такое счастье. Оно по-прежнему в том, когда тебя понимают.
«Комсомольская правда» http://kp.ru/daily/25860/2827689/