«На чемоданах»: игра в ящик!
3 апреля, 2012 Театр
«Иных уж нет, а те далече», — если по Пушкину и гадают, то кажется, что многим выпала именно эта фраза. Уезжают, отбывают, сматываются не меньше, чем умирают, погибают, угасают… Впрочем, и возвращаются, вот «грачи прилетели». Премьера театра им. В. Маяковского оказалась очень своевременной для тех, кого подзадержавшаяся весна навела на чемоданное настроение. Пьесу Ханоха Левина «На чемоданах» поставил режиссер Александр Коручеков.
Любое произведение задает, реже отвечает на какой-нибудь насущный вопрос. У спектакля «На чемоданах» таких вопросов два. Лучше всего (незабываемо) их сформулировал мудрый Михаил Жванецкий: «Вы хотите ехать, здравствуйте?» и «Будем хоронить?». Ответы на них дает жизнь. И, к сожалению, все чаще положительные. Спектакль по пьесе израильского драматурга и неполиткорректного острослова вместил в себя историю шести семей в восьми похоронах и одиннадцати чемоданах. Надо ли уточнять, что это комедия? Человеческая комедия.
Пьесы Левина заставляют смеяться над тем, над чем принято плакать. Вот и московская публика не сразу поддается неспешным, нелепым, порой абсурдным перипетиям спектакля. «Нам смеяться стыдно и скучно плакать…» От робких хихиканий с оглядкой, до громкого смеха и аплодисментов, – таков двухчасовой путь спектакля. Дети сдают родителей в дома престарелых, родители хоронят детей, — «смеяться право не грешно…».
Здесь все хотят уехать, потому что устали жить в Богом забытом промежутке времени и пространства. И уезжают. Далеко и надолго. Навсегда. «Все свое ношу с собой» — страхи, предрассудки, чувства, разочарования. В последний путь герои отправляются не с чемоданами, но в них (в ящиках с четырьмя ручками). А те, что поменьше (чемоданы), так и не собранные, вместе с мечтами и устремлениями переходят по наследству.
Длинный ряд кресел обращен в ряды зрительного зала (сценография Натальи Войновой и Сергея Скорнецкого). Кресла пустеют только на сцене. Их завсегдатаи перешагивают границу и уходят во мрак. В финале откроется, что черный экран-задник, надписи на котором обозначали время и место действия, скрывал белый, не больничный покой и всех тех, чьи места остались незанятыми. На лицах улыбки, голоса приветливы и даже героя-горбуна (Игорь Марычев) могила исправила. Кажется, что ушедшие с переднего плана герои, оказались на седьмом небе (во всех смыслах) и оторвались от суетных мыслей на тему «здесь жить нельзя».
Спектакль Александра Коручекова намеренно лишен еврейского колорита, хотя колоритных актерских работ в спектакле достаточно будь то бессловесная бабушка Беба (Майя Полянская), или героиня, хорошо владеющая телом и кошельками мужской части улицы, — Татьяна Орлова. История о жизни, переходящей в смерть, универсальна и лишена географических и временных привязок. Впрочем, сделанный для театра новый перевод пьесы (Алла Кучеренко) оказался очень тактичным по отношению к первоисточнику. В нем даже сохранили упоминание об израильских лирах, закончивших хождение в 1980 году, смененных шекелем. Правда, этот нумизматический момент некоторых смутил. «Имена еврейские, а лиры итальянские», – прозвучало в фойе.
Герои спектакля — чувственные вдовушки, чувствительные старые девы, старики, жалеющие о былом, настоящем и будущем, и молодежь, которой не нравится «время, но чаще – место». Объединяет ссорящихся, вздорных и любопытных персонажей – улица, на которой разворачиваются сцены «трагические, комические, исторические, пасторальные…». Здесь встречаются и прощаются навек. Долгие проводы — лишние слезы, потому хоронят тут быстро, без долгих церемоний. Плачут не столько на похоронах, сколько провожая в другие города и страны. Страх смерти побежден привычкой и отсутствием неопределенности (гроб-цветы-речь-застолье), неукротим лишь страх жизни, поглотивший, например, Эльханана (Алексей Дякин), каждый день приходящего на остановку с чемоданом и каждый вечер возвращающегося обратно. Его мать в исполнении Евгении Симоновой оказывается куда более решительной: стосковавшись по умершему мужу, она завершает все домашние дела, дабы ускорить встречу с ним. Умирает уверенно, без возражений и точно по расписанию. А сын остается наедине с мыслью о том, что между ним и смертью не осталось никого. Разве что неиссякаемый юмор, никогда не покидавший его народ.
Спектакль, несмотря на тяжесть темы, не тяжеловесен. Он, как завещали древние, напоминает «memento mori» и на два часа примиряет с этой мыслью. Ей ведь нечего возразить. Нет здесь траурной музыки, венков и ритуала, вместо них сплетни, откровения, остроты над покойным и беспокойными. Покойные, облаченные в белое, лишь умиротворенно или виновато улыбаются. Кстати, в белом пребывает и гостья из Америки (Ольга Ергина) с фотоаппаратом и белоснежным оскалом. Кажется, что этот дресс-код не случаен, и героиня символизирует либо посланницу из рая земного (Америка здесь как мечта), либо, напротив, она – моральный труп в глазах местных, потому и одета в цвет смерти.
Премьера «На чемоданах» кажется менее громкой по сравнению с недавними «Талантами и поклонниками». На самом деле, она много важнее и ответственнее. Спектакль, в котором действуют 22 персонажа – это своего рода презентация труппы театра, в который после долгого перерыва возвращается публика. Обновленный театр им. В. Маяковского обещает стать обязательным для посещения самыми взыскательными театралами. Это выражается не только в качестве постановок, но и в около театральных мелочах — от красивых самобытных программок до умных оригинальных афиш. Плакат спектакля «На чемоданах» в виде комикса – выше всяких похвал. Ну, просто, умереть- не встать.
«Комсомольская правда» http://kp.ru/daily/25860.5/2828368/