Тропы
28 июля, 2014 Кино
Для Мии Васиковски «Тропы» стали символичной дорогой домой: уроженке Австралии пришлось испытать на себе все тяготы съемок на пленэре – в австралийской пустыне. От путешествия «Алисы в стране чудес» до скитаний от Алис-Спрингс до Индийского океана. Меняются имена героинь и жанры, а актриса хранит верность статичности, бесстрастности и эмоциональной выхолощенности. Но, что для иного фильма было бы упреком, для «Троп» оказалось несомненным достоинством.
Продюсеры Эйн Каннинг и Эмиль Шерман, показавшие миру как «Король говорит», снова и, несмотря на отсутствие титулованных особ, с неменьшим трепетом к деталям, взялись за историю, основанную на реальных событиях. В 1977 году 27-летняя Робин Дэвидсон прошла путь в 2700 километров по пустыне в компании четырех верблюдов и собаки. Многое осталось за рамками объектива фотографа NationalGeographicРика Смолана, навещавшего Робин во время ее многомесячного похода, и она вынуждена была сменить верблюжьи поводья на перо. Так появился бестселлер, известный в России как «Путешествия никогда не кончаются».
Путь к экрану длился тридцать лет. На роли утверждались то Джулия Робертс, то Николь Кидман, которая, вероятно, устав ждать, разменяла австралийские пустыни на «Австралию» База Лурмана. Пока «Тропы» вынашивались, родилась и состоялась актриса, лучше которой, кажется, никто не смог бы по ним пройти. Совпало почти все – внешность, происхождение, возраст, невозмутимость и упрямое спокойствие, и вот уже автор признается, что узнала в Мии на экране себя. Редкая похвала, которую актрисе надлежит разделить с автором сценария, а точнее киноадаптации романа, укрывшегося под псевдонимом Марион Нельсон. Сценарист вытравил из книги всю публицистику, вроде проблемы статуса коренного населения и феминизма семидесятых годов, деликатно и лаконично попрощавшись с ними в первых кадрах фильма.
Историю открывает титр-предупреждение аборигенам и жителям Торресова пролива о том, что фильм может содержать образы и голоса умерших людей, далее следует микроэпизод избиения в баре аборигенки, подкрепленный цитатой из книги Девидсон, и хочется аплодировать концентрации смыслов на единицу экранного времени. Одним нехитрым кадром и тремя закадровыми фразами вводятся в повествование темы усталости героини от негатива и жестокости в обществе, ее недовольство своим поколением, полом и классом, реалии Австралии той поры и ключевая для сюжета тема неизбежности насилия и в городе, и на природе. Эту неизбежность героиня впервые осознает, взяв в поход, хотя и сопротивляясь, ружье, и позже, стреляя, еще и еще, не в воздух.
Робин жаждет одиночества, близкие люди утомляют ее, чужие раздражают. Одиночество представляется ей естественным состоянием, которого не достичь в условиях города, потому она и решается примерить на себя образ пустынницы. Если для автора книги важным является рассказ о женщине, оставшейся наедине с дикой природой, то для режиссера Джона Кёррана («Стоун», «Разрисованная вуаль») важна Робин, оставшаяся наедине с собой. Сценаристу же умело удалось решить обе задачи, избежав двух крайностей: созерцательного фильма о человеке и природе и схематичного роуд-муви о героине, вновь и вновь переживающей тягостные воспоминания детства, а заодно и случайную связь среди песков и на глазах кастрированных (прямо в кадре!) верблюдов, чьи актерские способности нельзя не отметить.
Пустыня в фильме не просто место действия, но место как действие. Никакого однообразия и пустоты в кадре как на полотнах С.Дали, где безмолвие пустыни оказывается мнимым. Благодаря прекрасной операторской работе Мэнди Уокер зрители видят не только «открыточные» виды, «белое солнце пустыни» и «картинку с верблюдом на песке, где верблюд в большой тоске», но живую непокоренную и непокорную равнину, обдающую то жаром, то холодом. Солнце изматывает, но куда хуже навязчивые вспышки туристских «мыльниц», преследующие героиню.
Чаще других в фильме возникают кадры дороги, песка под ногами и выжженной земли, рельеф которой напоминает линии на ладони Робин. Пустыня была ей предначертана, но это не приговор, подарок судьбы. Жара иссушила кожу, волосы и сомнения. Стоило заблудиться, чтобы, испугавшись, посреди бескрайнего простора испытать новое чувство – чувство дома. «Домой!», — кричит Робин верной собаке Диггити и та помогает ей выбраться, ибо знает, где дом. Путь через пустыню оказывается дорогой к дому, пусть пока и без адреса, и, конечно, к себе, новой, ощутившей разницу между одиночеством и уединением и, как и положено страннице, обретшей свой оазис. Фильм завершается подводными кадрами. Вода – это жизнь, пусть соленая и горькая на вкус. «А что до пустыни, — то, как писал поэт, — пустыня повсюду».
«The Hollywood Reporter»http://www.thr.ru/features/4605/